| Вход | Регистрация |
|
|
| Главная » Статьи » История | ||||||||
| Лезгинский язык и его роль в общеалбанском этнокультурном сообществе О том, что, несмотря на наличие многих наречий, и в Албании, и на территории поздних политических образований (например, Аррана) говорили на одном языке, сообщают сирийский автор VI века Захарий Глитиленский, арабский автор Мукаддасий и др. Итак, в Алупане был некий язык, на котором свободно могли общаться все алупанские народы (или большинство их). Учитывая свидетельства античных и средневековых авторов об алупанском языке, а также сохранившуюся на сегодня демографическую и языковую ситуацию на территории бывшего Алупана, можно с большей долей вероятности допустить, что одним из наиболее распространенных языков, а потому и общим для всех лезгиноязычных народов, был лекский / лезгинский язык. И факт расшифровки на этом языке алупанского письма, в частности письма Мингечаурских находок (это ареал действия лекского языке и поныне!) не должен вызывать ухмылки у наших оппонентов. Естественно, за свою почти полуторатысячелетнюю историю лекский язык, как и многие языки мира, претерпел серьезные орфоэпические изменения, благодаря сильному влиянию арабского, тюркского, персидского языков (позже в арабской фонетической передаче лек трансформировался в лакз – лакзи - лазки – лезги). Для сравнения степени изменения, можно взять старогрузинские и староармянские сочинения. Развитие языка органически связано с историей народа. Самые большие изменения в лезгинских языках произошли в период VII/VIII – XIII/XIV вв. Это период попеременного нашествия арабов, тюрков, иранцев, моголов (монголо-татар) и навязывания местным народам чуждых языков и культур. Но, как показали исследования, скорость изменения и обновления алупанских-лекских языков за этот период оказалась не существенной для заметного изменения структуры и лексики языка. (См.: Яралиев Я.А, Османов Н.О. история лезгин. Т.1. М., 2003. С. 468-506). Мы бы сказали о некоем «законсервированном состоянии» языка, о «замедленном темпе» его развития. Подобное состояние могло сложиться благодаря нескольким факторам: - наличие многочисленных наречий внутри лезгинского языка и относительно самостоятельное их бытование и развитие; - насаждение чуждых языков (арабского, иранского, тюркского) в различных сферах (делопроизводство, образование, культура, религия…); - прекращение письменного развития языков, которое привело их к некоему законсервированному состоянию, что сохранило их первозданность; - прекращение естественного процесса этногенеза лезгиноязычных народов в единый этнос. Алфавит и письменная традиция алупанцев На появление письменности не могла не повлиять факт ранней христианизации Алупана (в I в.). Очевидно, в связи с этим фактом назрела потребность в письменном распространении христианского учения среди населения, хотя в первые века распространения христианства письменная форма передачи учения Христа и официальный язык Алупанской Церкви еще не сложились (письменная традиция в Алупане сложится позже в II – III вв.). Поэтому первыми письменными сочинениями являлись церковные сочинения (переводы Библии, христианские заповеди, лекционарии, житии святых и др.). На каком языке были написаны первые сочинения, мы не знаем. Но можно предположить, что на языках многочисленных народов. Тогда, возможно, языки алупан были куда ближе, чем в наше время. Конечно же, за две тысячи лет эти языки изменились. Место расположения церкви Киш[2] (ныне село Киш Шакинского района Азербайджана) упоминается в древних источниках как место, где была построена первая христианская церковь на Кавказе, церковь Святого Елише, датируемая I вв. Как пишет Моисей Дасхуранви, «…святой первосвятитель Елише, прибыв в Киш, устроил церковь...». (Каланкатуйк, ИА, кн.I, гл.6). Исходя из времени формирования письменной традиции распространения христианства, не исключено, что в течение 100-150 лет в Албании / Алупане появилась письменность. Имеющиеся на сегодняшний день письменные сведения об албанах вкупе с информацией о народах, проживающих и сегодня на тех же землях исторической Албании (хотя и в сильно сокращенных размерах) позволяют достаточно ясно ответить на многие накопившиеся в албановедении вопросы. Это вопросы о соседях и границах, о народах и языках, о религии и письменности, об ономастике Кавказской Албании. Но в истриографии в отношении албанистики имеет место искажения исторической правды в угоду политическим интересам. Даже сопоставление сохранившейся на территории бывшего государства Алупан ономастической терминологии с встречающимися в исторической литературе искаженными вариантами, исходя из крупных алупанских языков, снимают многие дискуссионные вопросы. В имеющихся на сегодня трудах по албанистике, особенно советского периода, во главу угла поставлена политическая идея, сообразно чему ученые, исполнители политического заказа, и строят свою науку. Такой ученый-политик придумывает некоего «троянского коня», который привел бы его теорию через все тернии критики к желаемым результатам. Подобным «троянским конем» для армянской историографии служит население правобережья реки Кур, при помощи которого Армения не только безраздельно претендует на наследство Урарту, но и на закуринскую часть Албании (Алупана), на материальную и духовную культуру ее албанского населения. Для этого достаточно было, как отмечает Ф.Мамедова, «всего-навсего тщательно «отредактировать» богатую, веками созданную албанскую историко-литературную традицию в духе армянской истории – перевести ее на древнеармянский язык, уничтожив оригинал, изменить заголовки трудов албанских авторов (вместо «Судебника» Гоша добавить «Армянский судебник, вместо «Истории Киракоса» дать «Историю Армении» Киракоса), так чтобы они согласовались с «отредактированным» текстом». (Мамедова Ф. Кавказская Албания и албаны. Центр исследований кавказской Албании. Баку – 2005, с.121) Азербайджанские ученые в качестве «троянского коня» выбрали лезгиноязычный народ удинов, ловко меняя этноним «удин» на «албан» и ни слова при этом не говоря о более крупном алупанском народе леках-лезгинах. Дагестанские ученые, объединяя все дагестанские народы под одним этнонимом «леки»[3], также упорно молчат об истинно алупанском народе леках-лезгинах. «Троянским конем» же они выбрали безосновательные сопоставления гор Цирав и реки Соаны, а также древнее население алупании чилбов – лезгиноязычных арчинцев, которые ныне причислены к аварской нации. Сопоставляя горный хребет Цирав[4], встречающийся в исторической литературе в разных искаженных формах, с Каранайским хребтом, а реку Соану с Сулаком, их «троянский конь» перетаскивает северную границу Албании от Дербентского прохода до Сулака или Терека. В свою очередь грузины присваивают историю древних алупанских народов – эров, кахов, лазов, кардманов, гугаров, на том основании, что территории этих княжеств позднее оказались в составе Грузии. Новейшая грузинская историческая традиция не только объявляет, что албанские провинции Эрети, Кардман, Гугарк, Ках, Лаз всегда были грузинскими, но и претендует на всю закуринскую часть Албании (Алупана). Исследователи, касавшиеся проблемы алупанской письменности, высказывали по этому поводу самые различные мнения. С. Еремян, К. Тревер, А. Шанидзе считают, что алупанская письменность переживала свой расцвет в V-VII вв. После этого, якобы в результате разгоревшейся внутрицерковной борьбы, Алупанская Церковь объединилась с Армянской и приняла употреблявшийся ею язык – грабар (древнеармянский язык). А другие (А.Ш.Мнацаканян) вообще подвергает сомнению существование алупанской литературы. Для них непонятно, почему же во множестве дошедших до нас древних армянских рукописей, памятников письменности иберов, греков, латинян, иудеев, сирийцев, арабов, персов и других нет ни строчки от алупанцев. Чтобы ответить на подобные сомнения, видимо, нужно рассмотреть историю алупанской письменности в ее органичной связи с историей развития и распада Алупанской Церкви с VII века вплоть до упразднения Алупанской Гандзасарской Церкви особым указом царя в 1836 г. Первый удар по письменной культуре албан нанесли арабы в VII веке, второй – тюрки-сельджуки и турки-огузы в начале XII века, третий – монголо-татары в первой половине XIII века… Хотя алупанская письменность продолжала бытовать вплоть до 13-14 вв. Каждый агрессор, ступая на алупанскую землю, уничтожал памятники материальной и духовной культуры. Так поступали и арабы, встретившие ожесточенную реакцию со стороны христианской Албании. Многие исторические памятники, письменные источники были уничтожены в ходе конфессиональных споров моно- и диофизитства Армянской Церковью, а также в результате завоевательской политики Византии, Хазарии, Сасанидского Ирана и арабского Халифата. Исходя из политических интересов (нежелание зависеть от Рима), Армянская Церковь осудила Халкедонский собор и выбрала монофизитство в противоположность диофизитства Византии. В результате политических переговоров с Халифатом, противником Византии, Армянской Церкви удалось добиться запрета диофизитства в Алупане и усиления своей церкви. Это привело к тому, что Южный Алупан (более 30 областей правобережья реки Кур) весь отошел к Армении. А на покоренных арабами территориях севернее реки Кур христианство, называемое «армянской религией», наоборот, искоренялось, а оставшихся верными этой религии албан-христиан стали называть «армянами», а их кладбища и часовни – «армянскими». Поэтому на территории исламизированной части Албании памятников материальной и духовной культуры совершенно не осталось. Некоторое количество алупанских письменных источников уцелело в сохранившей христианство Малой Албании, впоследствии вошедшей в состав Армении. Но и эти сочинения, после их перевода с политическим пристрастием на армянский язык, были уничтожены; во всяком случае, оригиналы бесследно исчезли. Такое положение и порождает сомнение у некоторой части исследователей, о наличии албанских письменных памятников на алупанских языках. По их мнению, алупанские авторы писали на армянском языке. Но, несмотря на все меры истребления, алупанские письменные памятники нет-нет обнаруживаются, что показало несостоятельность подобной постановки вопроса. Среди находок письмена на подсвечниках из Мингечаура, письмена на Кудкашенских могильных плитах, Курушский камень, Синайские письмена (З.Алексидзе) и др. Скорее прав 3.Буниятов, который утверждает, что «растворив» албан в своей среде, армяне вместе с тем планомерно переводили существовавшую албанскую литературу на армянский язык (грабар), а оригиналы беспощадно уничтожали (очевидно, для того, чтобы в последующем армянские историки могли такое говорить. – Ф.Н.). В числе народов, имеющих письменность (евреев, латинян, чьим письмом пользуются и ромеи, испанцы, греки, мидийцы, армяне) Моисей Дасхуранви называет и алупанцев. (М.Каланкатуйк, ИА. Кн.I, гл.3). О наличии местных албанских языков и албанской письменности сообщают Страбон, Ипполит Римский, Евтропий, Моисей Дасхуранви, Корюн, Себеос, Гевонд, Хоренаци, «Книга писем», Захарий Ритор, ряд арабских авторов, алупанский историк Хетум и др. Античные источники IV в. сообщают, что в 65 г. до н.э., после поражения от римлян в Алазанской долине, алупанский царь Оройз (Арас) посылает письма, дорогие подарки и золотое ложе Гнею Помпею и просит о восстановлении мира. (Евтропий. Краткая история Рима. Кн.VI. Гл.14; Оросий. Кн.VI. Гл. 4,8; Аппиан. Митридат, 103; Флор, I, 40, 28; Плутарх. Помпей, 45…). Другое сообщение о письме относится к III веку. Персидский царь Шапур I, после разгрома в 260 г. римского войска в битве близ Эдессы (совр. Урфа) отправляет в разные страны, в т.ч. алупанам, армянам, иверам письма о своей победе над римлянами и пленении им императора Валериана с его полководцами и легионерами. Алупаны (как и иберы), не приняв послания Шапура I, написали римским вождям письмо с обещаниями помочь в освобождении Валериана. (Юлий Капитолин. Два Валериана, 6; 7). В начале IV в. (314/315 г.) армянский царь Тиридат III отправляет письма царям Алупании, Иверии и др. с приглашениями участвовать в торжественном церемонии принятия христианства, сообщает автор V в. Агафангел (Агафангел. История Армении. Тифлис, 1909, с.114. - На древнеарм.яз.). По армянским источникам, «создание албанского письма относится ко времени последнего аршакидского царя Армении Арташэса (420-428). (По Акопян, с. 71: Корюн, 1941. 16, с. 70; Хоренаци, III, 54-55, с. 328-329). У Корюна, Хоренаци и Дасхуранви царь Арс-Ваген упоминается в связи с важнейшим культурно-историческим событием в истории Албании. В начале V в. царь Арс-Ваген благословляет албанского архиепископа Еремию и просветителя Маштоца на великое деяние: при содействии священника Еремии и «даровитого переводчика» Бениамина из Сюника Месроп Маштоц «создает» «албанское письмо» для «грубого гаргарейского наречия». Руководствуясь сообщениями из «Истории страны Алупан» Моисея Дасхуранви (Каланкатуйк, ИА, кн.I, гл.27), что Маштоц в середине V в. изобрел сначала армянский алфавит, а затем грузинский и албанский; и, что, создавая алупанский алфавит, он якобы положил в его основу гаргарское наречие алупанского языка («...создал письмена богатого гортанными звуками, грубого, варварского и необработанного гаргарского языка»), некоторые исследователи (К.В.Тревер, К.Алиев и др.) делают безапеляционные предположения, что именно гаргары являлись наиболее культурным и ведущим алупанским племенем. Но тут забывается факт, что Маштоц лишь приспосабливал для гаргар уже существующий гораздо раньше алупанский алфавит (судя по времени принятия христианства северной частью Алупана в 43 г. и алупанским текстам из Синая, алупанское письмо могло существовать в III-IV вв.). По мнению некоторых ученых, роль Маштоца в изобретении алфавита для албан и грузин неоправданно преувеличена. Доктор исторических наук А.Периханян отмечала несерьезность этого сообщения и невозможность такого изобретения. Крупный африканист член-корреспондент АН СССР Ольдерроги выявил, что прототипом армянского письма, будто бы изобретенного Месропом Маштоцом, было древнее эфиопское письмо. В свете последних изысканий член-корреспондента АН Грузии З.Алексидзе стало совершенно очевидным, что албанское письмо уже существовало в начале IV в. Как известно из античных источников, албанские цари переписывались с греческим миром своим письмом. А Моисей Каланкатуйский / Дасхуранви сообщает лишь о приспособлении албанского письма для «грубого гаргарейского наречия». Учитывая, что впервые христианство было распространено на Левобережье реки Кур (в 43 г.), где население говорило на лекском языке – одном из крупных языков Алупана, а также из-за наличия большого числа наречий внутри лекской языковой семьи, возможно, церковным языком на Левобережье Кура был этот понятный всем лекский язык[5]. А на правобережье с принятием христианства в 314-315 гг. церковные службы, могли вестись на гаргарском (для чего им и потребовался алфавит) или на утийском языках. Вероятно, на этих языках (лекском, гаргарском, утийском и др.) писались церковные и прочие сочинения на лево- и правобережьях реки Кур. Хотя не исключается бытование одного из этих языков в качестве единого церковного языка. Верно замечает К.В.Тревер, что невозможно управлять государством, армией на 26 языках, если носители этих языков не понимают друг друга. (К.В. Тревер, с. 306). Не исключается также и возможность развития письменности отдельно на этих (или других) языках. На своих языках и диалектах продолжало говорить население Алупана и в эпоху арабского владычества. В связи с известными событиями, а именно разделением Алупана на мусульманскую и христианскую части (по оба берега реки Кур), развитие алупанской литературы и письменности (на одном или нескольких языках крупных народов) постепенно идет на убыль. Начиная с этого периода христианское правобережье реки Кур переходит на армянский язык, а население занятого арабами левобережья использует арабскую графику. Процесс перехода на чуждые языки для отправления своих духовных потребностей был долгим и болезненным и потому происходил постепенно. Такой вывод напрашивается, рассматривая созданные на этих языках произведения (на армянском или используя армянскую графику с XII – XIII вв.; на арабском или используя арабские буквы с XIII в.). Но, на каком бы языке и какими бы буквами не писались эти произведения, дух и мировоззрение их всегда оставался алупанским. Лезгинский язык – один из крупных языков Албании / Алупана На наш взгляд, ряд ученых придерживается ошибочного взгляда, представляя албан, как конкретный этнос со своим языком и территорией. Еще раз вынуждены отметить, что в реальности этноса под названием «албаны» никогда не было. Как утверждает большинство исследователей, «албаны» – термин собирательный, обобщенный, вроде дагестанцы, азербайджанцы… и никакого отдельного албанского языка не существовало. Этот термин объединяет все автохтонное население страны Алупан, говорящее на отдельных языках-наречиях внутри лезгинской языковой семьи. И территория албан – вся территория Алупана от Дербента до реки Арас. Конечно же, албанами могли называться и не лезгиноязычное население присоединенных территорий, которые в те или иные периоды входили в Кавказскую Албанию (пайтакаранцы, гохтанцы, маскуты, осевшие здесь скифы, аланы и хазары…). Албанами, вероятно, не переставали называться лезгиноязычное население и завоеванных, отторгнутых (на время или навсегда) от Албании территорий (население правобережья реки Кур во время бытности в составе Армении; эры, гугарки, кахи, лацы-лазы, оказавшиеся в Грузии; чилбы-арчинцы, покинувшие пределы Албании во имя сохранения своего огнепоклонства в годы упрочения христианства в Албании). Утверждения некоторых исследователей (А.Г.Шанидзе, М.С.Гаджиев и др.), что албанский язык – это удинский, равносильно утверждениям вроде: дагестанский язык – это аварский язык или что-то еще в этом роде. Само допущение существования албанского языка и отнесение его к языку какого бы то ни было отдельного народа не имеет под собой реальную основу. Найденные на удинском языке письмена (если их прочтение верно) лишь доказывает наше положение. Такие письмена могли бытовать на многих крупных языках народов Алупана! А другие версии, что албаны – это авары или албаны – это тюрки или азербайджанцы, из-за своей смехотворности попадают в разряд анекдотов, рассмотрение которых не входит в нашу задачу. Ввиду отсутствия албанского языка, как языка конкретного народа, полагаем правильным использовать в научной литературе вместо термина «албанский язык» выражение «язык письменного источника» или же – этот термин во множественном числе – албанские языки, подразумевая под ним все языки автохтонного населения Албании-Алупана. Созданный на заре принятия христианства албанский алфавит, безусловно, служил вначале основой для перевода религиозных текстов на один из алупанских языков. Если увязать численность племен со временем принятия христианства (43 г.), то с севера на юг этими языками могли быть лекский и удинский языки. Затем письменность могла распространиться (315 – 442 гг.) и на юг Албании (Гаргарея, Арцах, Сюник). Как известно, лезгины являются лингвистически наиболее монолитной из дагестанских групп. На сегодня диалектных наречий, которых не понимал бы лезгин-представитель другой местности, в лезгинском языке почти нет. Очевидно, такое же единство было характерно и для древних албанских народов, языки которых, по сути, являлись говорами одного лезгинского языка, а разные лезгинские наречия являлись его диалектами (агульский, цахурский, рутульский, табасаранский, удинский, арчинский, гаргарский и др.). Литература: Агафангел. История Армении. Тифлис, 1909. - На древнеарм.яз.; Акопян А. Албания-Алуанк в Греко-латинских и древнеармянских источниках. Ереван, 1987. Алексидзе З.Н. Предварительное сообщение об идентификации и дешифровке албанского текста, обнаруженного на Синайской горе //Материалы международной научной конференции: «Этнокультурное Наследие Кавказской Албании». 21-22.05.2002, Баку. Гаджиев М.С. Тайна албанского письма раскрыта. // Газета «Новое дело» от 1.06.2001 г. Еремян С.Т. Моисей Каланкатуйский о посольстве албанского князя Вараз-Трдата к хазарскому хакану Алп-Илитверу. ЗИВ АН СССР, т.VII, 1939, с.9. в «Очерках истории СССР (III-IX вв.)». Латышев В.В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. Т. I-II. СПб., 1893-1906. Мамедова Ф. Кавказская Албания и албаны. Центр исследований кавказской Албании. Баку, 2005. Моисей Дасхуранви (Мовсес Каланкатуаци) История страны Алуанк. (в 3-х книгах). Пер.с др.арм. Ш.В.Смбатяна, Ереван, 1984 г. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Перевод С.П. Маркиша и С.И. Соболевского. Т.I-III. М., 1961-1964. Страбон. География в 17 книгах. Перевод Г.А.Стратиновского. М., 1964. Тревер К.В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании (IV в.до н.э. – VII в.н.э.) М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1959. Шанидзе А.Г. Новооткрытый алфавит албанцев и его значение для науки. Изв. И-та языка, истории и материальной культуры ГФАН СССР, 1938, т. IV, вып. 1, с.3. Ямпольский 3.И. К изучению Летописи Кавказской Албании. Изв. ФН Азерб.ССР, обществ.науки, 1957, № 9. С.149-156. Яралиев Я.А.; Османов Н.О. История лезгин. Т.1. М., 2003. [1] На территории Алупана проживало более трех десятков лезгиноязычных племен, обозначаемых в научной литературе собирательным термином албаны; это: леки, леги, гелы-гилы, хилы-хьили, фивы-фийи, будухи, крызы, сильвы-чилбы-йарчибы, лупении-лпины, ваны, асы, касы, ласы-лазы-лацы, кахи-кIахи, цахи-цахуры, гардманы-кардманы, ары-эры, арсы-арцы, гаргары, гугары, глуары-гылвары, эджери-эчеры, утии-удины, сюнийцы, цоды-цавдеи, хоны-хины, мики-муки, кимилы, тапаспары, мосхи-михи-михеды, руты-рутулы, жеки, агилы-агулы и мн. др. [2] Второе поселение под названием Гис (Киш) находился в области Утик. [3] Куда же тогда девают они аварцев, даргин, кумухов-гумиков-лакцев, непонятно. [4] Самурский хребет (позднее название) делится на Сарфунйал (нижние отроги) и Цирав (верхние отроги). Название Цирав посредством передачи античных источников вошло в историческую литературу в искаженных вариантах: «Дзирав – Керавн – Керуан…» [5] Вплоть до раздела лезгин на табасаранов, цахуров, рутулов, агулов и др. языком общения этим народам служил лекский-лезгинский язык. Нагиев Ф.Р Директор НИИ албанистики, доктор филологических наук 2011
| ||||||||
| ||||||||
1140
0
| |||||||
|
