| Вход | Регистрация |
|
|
| Главная » Статьи » Языкознание | ||||||||
| Феминные и маскулинные явления в дагестанских языках Термины «феминность / маскулинность» прочно вошли в сферу гуманитарного знания и, как правило, используются для номинации половой статусной роли личности. Параметр половой статусной роли особенно интересен тем, что, будучи тесно связанным с психофизиологическими свойствами личности, с одной стороны, и с ее социальными проявлениями - с другой, он находится в точке пересечения двух осей: индивидуальных и ролевых качеств говорящего. Очевидно, что, реализуясь в данном параметре, расположенные на обеих осях факторы в совокупности оказывают определенное влияние на манеру речи человека [2]. Причинами этого могут быть как психологические особенности деятельности мозговых полушарий мужчин и женщин, так и социальные различия (различия в образе жизни, сфере деятельности, общественном положении и пр.) [4]. Следовательно, вполне допустимо и обосновано выделение «феминных» и «маскулинных» языковых явлений, исследование которых позволяет установить, каким образом параметр половой статусной роли участвует в процессе текстообразования. Частота употребления в речи персонажей определенных языковых явлений получила название «признаков маскулинности / феминности». Проецирование данного критерия на единицы лексического уровня позволяет выделить «феминную» и «маскулинную» лексику языка. К маскулинным признакам относятся маскулинная лексика (архаичный лексикон, редкие и диалектные слова, технические термины, сниженные лексические средства, профессиональный жаргон) и отклонения от грамматической нормы; к феминным, соответственно, - феминная лексика (эвфемизмы, эмоционально окрашенные прилагательные, особая лексика, связанная с сугубо женским времяпрепровождением, смягчающие слова, употребляющиеся с целью нейтрализации категоричности высказывания), лексика эмфатического и междометного характера, «языковые средства самозащиты» (вводные слова, фразы-клише), восклицания, повторы, усилительные грамматические конструкции и специальные формы вежливости [2]. Явления «феминности» и «маскулинности» в дагестанских языках выделяются достаточно отчетливо. Как пишет А. Г. Гюльмагомедов, сам факт присутствия активного гендерного начала в языковой стихии дагестанских языков не вызывает никаких сомнений, и сами носители дагестанских языков без труда выделяют «мужские» и «женские» слова в речи собеседника [6]. В качестве примера можно привести цитату из стихотворения: "Какадариз папан гафар итимди,/ «Лезгидалди» тост лугьузвай «етимди»" (Мужчина, путая мужские слова с женскими, / Говорил тост, бедняга, на лезгинском языке - С. Керимова). В этих строках автор прямо называет некоторые слова и выражения «мужскими» или «женскими» (феминными и маскулинными). Несомненно, отличия в проявлении мужского и женского в языке не могли не привлечь внимания исследователей дагестанских языков, но комплексному системному изучению таких различий в дагестанском языкознании не уделялось должного внимания до первого десятилетия XXI века. Ярко выраженные особенности женской речи в некоторой степени освещаются исследователями дагестанского фольклора уже в 60-70-е годы XX века. Такие произведения устного народного творчества, как плачи, причитания, колыбельные, создаются и исполняются исключительно женщинами. Анализ устного народного творчества позволяет не только определить стереотипные мужские и женские образы, стереотипные гендерные роли в обществе, закрепленные за мужчинами и женщинами, быт, историю, культуру, мировоззрение горцев, но и особенности женской речи, женской картины мира. С этой точки зрения особый интерес представляет семейно-бытовая поэзия, к которой относят свадебные песни и плачи. Явления феминности / маскулинности в дагестанских языках проявляются на фонетическом, лексико-фразеологическом и грамматическом языковых уровнях, однако, к сожалению, они пока мало исследованы. Проблема гендерного параметра в языке и речи в некоторой степени затрагивалась при анализе отраслевой лексики дагестанских языков. Традиционное распределение социальных ролей в обществе обусловливало специфику речевого поведения мужчин и женщин. Так, например, ковроткачество или гончарное дело были традиционно женскими занятиями, следовательно, слова, относящиеся к этой области (например, лезг. регъ - гребень для расчесывания шерсти, чхра - прялка, киткин - клубок ниток; названия элементов орнамента ковров - пехъ «ворона», сернич -«подойник» и т.д.), чаще употреблялись женщинами. С другой стороны, животноводство, земледелие - традиционно мужские занятия, и профессиональные термины, относящиеся к этой области (например, лезг. туьрез - соха, пер - лопата, кIавузар - наковальня, гъар - борона и т.д.), чаще встречаются в мужской речи. По словам Ф. А. Ганиевой, анализ отраслевой лексики с точки зрения ее происхождения, структуры, семантики и т.д. имеет большое значение для определения вклада народа в развитие духовной и материальной культуры, для получения бесценных сведений об истории народа [3, с. 11]. Добавим, что подобное исследование отраслевой лексики дает также представление о специфике гендерных отношений в обществе, об особенностях проявления гендерного фактора в языке. На грамматическом уровне проблемы гендерных различий в речи мужчин и женщин в дагестанских языках затрагивались и при изучении их морфологического строя, в частности, при изучении категории грамматического класса. Однако эти особенности дагестанских языков рассматривались исключительно в грамматическом аспекте. Например, ср. дарг. в-яхI «лицо (мужчины)», р-яхI «лицо (женщины)», б-яхI «морда (животного)» [5, с. 62]. Гендерные различия на лексическом уровне исследователи отмечали довольно часто. Уже в 60-е годы XX века лингвисты-лексикографы обращают внимание на особенности употребления отдельных выражений мужчинами и женщинами, что свидетельствует о степени обусловленных полом различий в речи носителей дагестанских языков. Так, при толковании отдельных выражений в «Лезгинско-русском словаре» Б. Б. Талибов отмечает, что употребление таких выражений, как гуж хьайиди 'ах, проклятая' характерно преимущественно для женской речи [6]. Ярко иллюстрирует гендерную специфику следующий пример: в одном из дагестанских языков название указательного пальца переводится как «шьющий палец» (дарг. ибан тIул), что указывает на функциональный признак в основе названия [9; 10]. Отмечают даже случаи функционирования отдельных «женских» языков или диалектов. Так, по свидетельству Г.И. Исмаилова, «в сел. Гапшима (Акушинский район) женщины старшего возраста и даже девушки и сегодня владеют «тайным языком». Мужчины совершенно не понимают этого языка. Во всех словах (обычной речи) добавляются звучные слоги, которые сами по себе ничего не значат. Например, Набчил рарх раши («иди со мной»); Набзачилза рархза разашиза. Дополнительные слоги могут быть произвольными. Речь произносится очень быстро, и нетренированный слух совершенно не улавливает семантики слов» [7]. По свидетельству автора, этот факт является отголоском матриархата. Позже А. Г. Гюльмагомедов, анализируя особенности пословичнопоговорочных фразеологических единиц, отмечает наличие в лезгинском языке «многочисленной группы фразеологических единиц - формул проклятий и ругательств, встречающихся в речи женщин: гайида хутахуй (давший пусть унесет)» [5, с. 30], отмечая, что подобного рода выражения - отличительная черта речи женщин во всех дагестанских языках. В настоящее время проявление гендерного параметра в речи вызывает все возрастающий интерес у исследователей. Так, в «Словаре лезгинского языка» [13] языковые факты, характеризующие речь женщин-лезгинок, помечаются особым знаком ($). Исследователи отмечают, что высокую культурную специфичность обнаруживает отражение гендерного концепта в иберийско-кавказских языках [8]. Исследованием специфики проявления гендерного фактора на материале кавказских языков занимаются такие исследователи, как М. М. Касумова, З. Киквидзе, М.М. Магамедова, Б. Алиева, З. Халилова и др. З. З. Кикивидзе в своей обзорной статье отмечает наиболее существенные проблемы, стоящие перед исследователями гендерной специфики кавказских языков. Среди них: 1) речевое поведение женщин и мужчин в различных обстановках (социологические и этнолингвистические аспекты; 2) гендерный аспект языковых средств обращения. Проблеме форм обращения было уделено должное внимание в грузинской лингвистической науке, однако без особого интереса к специфическим гендерным аспектам этих явлений. Примечательно, что в горных районах Кавказа всё ещё сохранился обычай, следуя которому, замужние женщины подвергают таибуированию имена родителей и родственников мужа. Особого интереса заслуживает тот факт, что существуют переходные локальности и обстановки, в пределах которых практика табуирования проявляет тенденцию исчезновения; 3) в языковой системе представлен как женский, так и мужской языки; 4) представленность мужчин и женщин в языковой системе (слова, обозначающие женщин и мужчин, гендерно-маркированный порядок слов и его социокультурная значимость, скрытый род и т.д.); 5) гендерная ономастика: она может иметь целью изучение фамилий женщин и мужчин в до- и послебрачный периоды; 6) женщины и мужчины в матрице языковой ситуации. Эта проблема самая объемная, поскольку она подразумевает и синхронические и диахронические аспекты, и микро- и макросоциологические подходы, и, к тому же, она может включить в себя все вышеназванные вопросы [12]. В заключение отметим, что в дагестанских языках феминные и маскулинные явления имеют свою специфику, употребление некоторых единиц (приветствий, пожеланий и других речевых формул) четко регламентируется полом говорящего, что обусловлено, на наш взгляд, традиционными гендерными отношениями в обществе. Наше исследование лишь намечает проблематику, комплексный анализ которой позволит глубже исследовать механизмы порождения речи в такой сложной языковой среде, как Дагестан. М. М. Магамедова Список литературы 1. Алексеев М. Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков. - М., 1985. 2. Антинескул О. Л. Половая статусная роль говорящего как параметр тексто-образования // Проблемы профессионального высшего образования на рубеже XX-XXI вв.: Тезисы докладов Международной научно-методической конференции (Пермь, 24-28 мая 1999 г.) / Перм. ун-т. - Пермь, 1999. - Т. 2. - С. 101-102. 3. Ганиева Ф. А. Отраслевая лексика лезгинского языка. - Махачкала, 2004. 4. Горошко Е. И., Кирилина А. В. Гендерные исследования в лингвистике сегодня // Гендерные исследования. - 1999. - № 2. - С. 234-241. 5. Гюльмагомедов А. Г. Фразеология лезгинского языка. - Махачкала, 1990. 6. Гюльмагомедов А. Г. Гендерная лингвистика, или лингвистическая гендеро-логия (К проблеме исследования на материале дагестанских языков) // Языкознание в Дагестане. - № 7. - 2004. - С. 5-16. 7. Исмаилов Г. И. Татуировки горянок Дагестана. - Махачкала, 2002. 8. Кирилина А. В. Возможности гендерного подхода в антропоориентиорван-ном изучении языка и коммуникации // Кавказоведение. Caucasiology. - 2002. -№ 2. - С. 134-141. 9. Самедов Д. С. Исследования семантики слов, обозначающих части тела человека (на материле дагестанских языков) // Исследования по структурной и прикладной лингвистике. - М., 1975. - С. 169-175. 10. Самедов Д. С., Магомедов Г. И. К вопросу о лексических и структурных общностях в дагестанских языках (на материале названий частей тела) // Отраслевая лексика дагестанских языков: Материалы и исследования. - Махачкала, 1984. 11. Талибов Б. Б. Грамматический очерк лезгинского языка. Лезгинско-русский словарь. - М., 1966. 12. Kikvidze Z. Language-made Paradox: Gender Preferences in Georgian. Women and Language. - 2002. - Vol. XXV. - № 1. - Р. 45-48. Список словарей 13. Гюльмагомедов А. Г. Словарь лезгинского языка (Лезги ч1алан словарь). - Махачкала, 2003, 2005.
| ||||||||
| ||||||||
831
0
| |||||||
|
